горе

А потом пришло горе –

стало на пороге, сирое, убогое.

Склонило головы.

Пахло пропаренной землёю.

Проходило в комнаты, не вытирая ноги.

А за горем пришли немые –

из года в год друг другу меня молчащие.

Своей немотой искалеченные, хромые.

Кровоточивые, слезоточащие.

А за ними пришли глаголы

со своими мёртвыми временами

и неопределённостью —

встать, умыться, вымыть голову.

Что-то сготовить.

А потом мы с горем это горе ели,

посыпая солью.

У горя был грейпфрутовый привкус и запах то ли

сельди, то ли морской форели.

И пришли после люди — люди разные,

медные да нейлоновые.

Скорбели о съеденном.

И с ними пришли сказочки

про «жили долго и счастливо»,

и рассмеялись с меня наивного.

И ощетинились на меня шипящими.

А за ними пришли мёртвые и в головах стали.

Спрашиваю: — что же вы пришли-то?

Отвечают: — мы без тебя устали.

Нам без тебя мёрзло,

как бы мы ни кутались в землю.

Нам без тебя и смерть — не смерть.

А потом мы с горем

наматывали мне стальной прут

на горло.

А потом мы с горем сидели и ждали Годо.

И лепили из глины Голема,

лепили улицы этого города,

лепили, пока пальцам не стало больно.

Но вместо Годо пришли чудища.

От них пахло духами сорокалетнего мужчины,

смертью, достатком и холодом.

И вместе с Големом они

изнасиловали моё горе.

А потом мы с горем изнасилованным

смотрели из окон,

как каменеет город.

А позже мы всё это пришедшее

из дому выносили, пока не вынесли.

И в пустой квартире нам

стало холодно.

06.01. – 02.02.12.