С Южной бухты, по Троллейбусному, по лестницам, на Ушакова.
С сигаретами, с рэпом в наушниках, без единого слова.
Потом по бульвару, мимо Острова, до панорамы,
и снова вниз, по Большой Морской, мимо храма
в Спот, в Погребок, после к площади Лазарева —
жаль макдак закрыт, сьел бы что-нибудь одноразовое.
По Айвазовского, с Артбухты на Клокачёва:
посидеть на Хрусталке, под волны и смех девчонок.
Оттуда на плац к солдату и матросу, пешком — на мол
к воротам города, и обратно come on.
После — Корнилова, роллеры, кофе, туристы.
С лавочки на КЧФ через сквер на Графскую Пристань,
сквозь паромную очередь , взяв за Монтаной двойной хотдог,
мимо дядьки Нахимова вверх по Ленина, и на ДОФ
направо, по поросшим мхом лестницам, в тихий центр,
пройдя штаб флота и 200, к месту, где Ленин венчает церковь,
по Советской или Суворова, по лестницам, улочкам и дворам,
где сегодня безвременно, и не отличишь от вчера,
по Очаковцев на Восставших взобравшись, в белый топик до ЦУМа
вниз, в Херсонес, сквозь забор — платить неразумно.
Побродив меж руин, с Солнечного шагать в сердце Стрелки,
мимо СевНТУ, мимо общаги, у которой курящие девки
расстреливают мои нескончаемые сигареты.
Жарко, уже вечереет — лето.
От кораблей, лежащих на дне у части,
до начала Парка Победы, и только б ни с кем не встречаться.
Кладя проссеко с Сильпо в рюкзак,
через парк, почти до конца, налево по берегу — на маяк.
Тут, покурив, помолчав, поплевав с обрыва,
вспомнив хорошее, и вообще, что было,
на набережную, на волнорез, так, просто — зайти.
Теперь на любимое место. Оставив Аквамарин по пути,
опять через парк, к Круглой Бухте, взяв в супермаркете сигарет,
по знакомому напрочь асфальту, к усадьбе Эвклида, к белой Жемчужине, нет —
к Сагайдачному. Отдав им, остывшым во мне, свои пять минут —
к морю, на Первозванного, где не раз приходилось сидеть одному.
Омега, я помню, как здесь ничего ещё не было, помню каждый закат.
Помню радар, помню мёртвых дельфинов, помню раскат
фейерверка в августе, колонну запущенных в ночь фонарей,
морской утренний воздух, звёздное небо и скрип дверей
на веранду, помню холод и помню жару:
время, полностью изошедшее — как в дыру
в моём сердце, которого здесь теперь только часть.
Остаётся сидеть у воды на скале, курить, и — молчать.
07.08.14.